Тимшел что это означает

Каинова печать

«Тимшел – (с древнееврейского)глагол выбора действия
(можешь, если захочешь)»

«Все мы – дети Каина»
Стейнбек.

Сколько помню себя, он всегда был любим.
Он был светел как облако, я – будто дым.
Черный дым от горящих в костре кизяков…
Он был весел,
Я с детства всегда был суров…

Все сложилось иначе бы,
Если б я не был вторым…

Он мечтал. Он творил. Он растил
Целый сад бесполезных прекрасных цветов…
Я отары водил под дождем, Я кормил
Бессловесных и грязных скотов…
Но Отец приходил. И смотрел его сад.
Он смеялся, а я грустил…

Всё б сложилось иначе, если б не он,
Если б я у Отца первым был…

Я безумно, ревниво, страстно любил
Темный жертвенный камень отцовой души…
Чтоб ему угодить, я отару забил.
Он сурово кивнул и из чаши испил,
Поднесенной ему другим….

Все б сложилось иначе, если б не я,
Если б другой был вторым.

Я свой гнев как ребёнка внутри затаил.
Боль сожгла меня так, что ревнивый мой мрак
Осветить его кровью решил…
Я кричал. Я не мог пережить этот ад
И я камень в руку вложил…
Я зашел в его сад. Я его истребил
Вместе с болью моей души…

Наважденье рассеялось, как терпкий дым…
Всё б сложилось иначе, будь он вторым…

И я чувствовал – он никогда не поймёт,
Почему он сейчас умрет…
Он успел оглянуться, роняя из рук,
Чашу, где молоко и мёд…
Я не думал тогда, что же я совершил…
Обернулся – кругом ни души…

И, исполненный злостью, к Отцу поспешил..
Вот теперь я не был вторым…

Путь давался с трудом. Я дошел до конца.
Я увидел тяжелые плечи Отца,
Ясность глаз и волос серебро надо лбом…
Он очнулся от грёз. Весть, что я ему нёс
Не проникла сквозь вязкую тьму…
Он спросил: «Где твой брат?».Я осёкся и выплюнул:
« Я же не сторож ему»

Когда я был вторым, я не знал,
Что так страшно быть одному…

Боль взорвалась во мне торжеством палачей.
Боль горела, цеплялась ко мне как репей.
Я упал на колени под взглядом Отца
И охрипло просил: «Убей!»
Но пергаментом ветхим его пальцы легли
На рельеф моего лица. Он взглянул мне в глаза.

И сквозь призрачный дым я увидел Отца
И того, с кем я вечно был лишь вторым…

Лунный свет свился в нить. Сквозь дырявый полог
Прочертил он узор в шалаше…
Я метался. Кричал: « Я не знаю, как жить
С непрощенным грехом в душе!»
Отец долго смотрел, как горели огни,
Как в барханах песок шелестел…

И сказали Они. Да. Сказали Они:
« Мы простили. Живи. Тимшел»…

Источник

Последняя Вера: книга верующего атеиста

О Свободе Выбора

В своем романе «К Востоку от Эдема» Джон Стейнбек обнаружил, что в библейской притче о Каине и Авеле переводы слов, сказанных Господом Каину о его грехе после убийства брата Авеля, немного различаются в британском, американском изданиях Библии и в оригинале на иврите. Но это небольшое различие влечет огромную разницу в понимании слов Господа, и особенно для Свободы Выбора.

В английском издании они звучат как предсказание: «Ты одолеешь грех» (You will rule over sin), то есть англичане могут спокойно жить, зная, что чувство греха будет преодолено само по себе.

В американском же издании звучит приказ: «Одолей грех!» (Rule over sin!), то есть американцы обязаны безропотно ему подчиниться.

И только в оригинале на иврите, говоря: «Ты можешь одолеть грех» (You may rule over sin), Господь предоставляет человеку самому сделать этот нелегкий Выбор — бороться с грехом или нет! Одним еврейским словом timshel («ты можешь») Господь извещает человечеству, что оно всегда имеет Свободу Выбора.

— Разве не ясно? — воскликнул он. — Американская Стандартная приказывает людям господствовать над грехом, как господствуют над невежеством. Английская королевская сулит людям непременную победу над грехом, ибо «будешь господствовать» — это ведь обещание. Но древнееврейское слово «тимшел» — «можешь господствовать» — дает человеку выбор. Быть может, это самое важное слово на свете. Оно говорит человеку, что путь открыт — решать предоставляется ему самому. Ибо если «ты можешь господствовать», то верно и обратное: «а можешь и не господствовать». Разве не понятно?

— Нет, понятно. Понимаю. Но ты ведь не веришь, что это закон, установленный Богом. Почему же считаешь, что это так важно?

— А вот слушайте! — ответил Ли. — Я давно хотел это высказать. Предвидел даже ваши вопросы и как следует подготовился. Важен всякий завет, повлиявший на мышление, на жизнь бесчисленных людей. Многие миллионы ваших верующих слышат эти слова как приказ: «Господствуй» — и делают весь свой упор на повиновение. А другие миллионы слышат: «Будешь господствовать» — как предопределение свыше. Что бы они ни сделали, всё равно будет то, что предопределено заранее. Но «можешь господствовать»! — ведь это облекает человека величием, ставит его вровень с богами, и в слабости своей, в грязи и в скверне братоубийства он всё же сохраняет великую возможность выбора. — Голос Ли зазвучал торжествующей песнью. — Он может выбрать путь, пробиться и победить.

— Ты веришь в это, Ли? — спросил Адам.

— Да, верю. Верю. Ведь так легко — по своей лености и слабости отдаться на милость божества, твердя: «Я ничего не мог сделать: так было предопределено». Но подумайте, сколь возвеличивает нас выбор! Он делает людей людьми. У кошки нет выбора, пчеле предписано производить мед. У них нет богоравности… И знаете, эти почтенные старцы, прежде тихо подвигавшиеся к смерти, теперь не хотят умирать — им стало интересно жить.

— То есть эти старые китайцы поверили в Ветхий Завет? — спросил Адам.

— Эти старцы способны распознать повесть, в которой содержится истина, и они верят такой повести. Они знатоки правды. Они знают, что в этих шестнадцати стихах заключена человеческая история всех времен, культур и рас. И они не верят, что человек, написавший истину в шестнадцати без малого стихах, в последней этой малости, в одном глаголе, мог солгать. Конфуций учит людей жить успешливо и хорошо. Но эта повесть — лестница, возводящая нас к звездам. — Глаза у Ли блестели. — Это остается с тобой навсегда. Оно отсекает корни у слабости, трусливости и лени.

— Не понимаю, как ты смог во все это вникнуть, стряпая, растя мальчиков и заботясь обо мне, — сказал Адам.

— Я и сам не понимаю, — сказал Ли. — Но выкурю под вечер две трубочки по примеру старцев — только две — и чувствую себя человеком. И чувствую, что человек — это что-то очень значительное, быть может, даже более значительное, чем звезда. Это у меня не теология. Во мне нет тяги к богам. Но я воспылал любовью к блистающему чуду — человеческой душе. Она прекрасна, единственна во Вселенной. Она вечноранима, но неистребима, ибо «ты можешь господствовать».

Текст выше взят из второй части книги «Последняя Вера: книга верующего атеиста».

Источник

К востоку от Эдема оживают замысловатые детали двух семей, Трасков и Гамильтонов, и их взаимосвязанных историй. Семья Гамильтона в романе, как говорят, основана на реальной семье Сэмюэля Гамильтона, деда Стейнбека по материнской линии. Молодой Джон Стейнбек также ненадолго появляется в романе как второстепенный персонаж.

СОДЕРЖАНИЕ

участок

Жизнь Адама предстает в длинном и запутанном воспоминании. Мы видим его бурное детство на ферме в Коннектикуте и жестокое обращение, которому он подвергся со стороны своего младшего, но более сильного сводного брата Чарльза. Отец Адама и Чарльза, Сайрус, был ветераном гражданской войны в Союзе, который был ранен в своем первом же сражении и не смог (или, возможно, не захотел) вернуться на службу; тем не менее он становится экспертом « кабинетного генерала », который использует свои интеллектуальные знания в военном деле и статус раненого ветерана, чтобы стать военным советником в Вашингтоне, округ Колумбия.

Кэти рожает мальчиков-близнецов и вскоре пытается уехать. Адам пытается запереть ее в спальне, чтобы остановить. Она убеждает его открыть дверь, стреляет ему в плечо и убегает. Адам выздоравливает, но впадает в глубокую депрессию. Он достаточно пробужден от этого, чтобы назвать и растить своих сыновей с помощью своего кантонского повара Ли и Самуила, который помогает Адаму называть мальчиков Ароном и Калебом в честь разных персонажей Библии.

Сэмюэл наконец умирает от старости, но не раньше, чем раскрывает свои знания о местонахождении Кэти. Гамильтон оплакивает весь город. После похорон Адам навещает Кейт в борделе, чтобы убедиться, что раскрытие Гамильтоном новой жизни Кэти правда. Адам понимает, что эта женщина, которая управляет борделем, действительно его жена. Кейт отрекается от него и всего человечества и показывает ему фотографии посетителей публичного дома, все столпы общества. Адам наконец видит ее такой, какая она есть, и жалеет ее, оставляя Кейт ненавидеть его.

Сыновья Адама, Калеб («Кэл») и Арон, повторяя Каина и Авеля, растут, не обращая внимания на положение своей матери. Они противоположны: Арон добродетелен и послушен, Кэл дикий и мятежный. В очень раннем возрасте Арон встречает девушку по имени Абра Бэкон из обеспеченной семьи, и они влюбляются друг в друга. Хотя по городу ходят слухи, что мать Кэла и Арона не мертва, но на самом деле все еще находится в Салинасе, мальчики еще не знают, что она Кейт.

Вдохновленный изобретательностью Самуила, Адам начинает злополучное предприятие и теряет почти все семейное состояние. Мальчики, особенно Арон, в ужасе оттого, что их отец стал посмешищем в городе, и их сверстники издеваются над его неудачей.

Арон возвращается из Стэнфордского университета на каникулы. В воздухе витает напряжение, потому что Арон еще не сказал их отцу, что намерен бросить колледж. Вместо того, чтобы позволить Арону украсть момент, Кэл дает Адаму деньги за обедом, ожидая, что его отец будет гордиться им. Однако Адам отказывается принять его и говорит Кэлу вернуть его бедным фермерам, которых он эксплуатировал.

Адам объясняет, говоря:

Арон, его идеалистическое мировоззрение разрушено, записывается в армию, чтобы сражаться в Первой мировой войне. Он убит в бою в последний год войны, а Адам страдает инсультом, услышав известие от Ли. Кэл, который начал отношения с идеализированной девушкой Арона, Аброй Бэкон, после того, как Арон пошел на войну, пытается убедить ее сбежать с ним. Вместо этого она убеждает его вернуться домой.

Основные темы

Другие библейские параллели в романе включают:

Символы

Тимшель

Даниэль Левин исследует нюансы использования Стейнбеком слова на иврите, исследуя возможные причины и последствия ошибки Стейнбека в переводе.

Письмо к востоку от Эдема

«И вышел Каин от лица Господа и поселился в земле Нод на востоке от Эдема». (Бытие 4:16)

Прием

Помимо критики основных тем романа, другие критиковали его построение и повествование. Например, критики были озадачены отсутствием единства в романе, поскольку Стейнбек пытался объединить истории двух семей. Многих отвлекало повествование от первого лица, поскольку оно непоследовательно встречается на протяжении всего романа. Критики также осудили символизм как очевидный, повествование как неорганизованное, а персонажей как нереалистичное.

Эти аспекты нравились читающей публике и широко признаны литературными критиками. «К востоку от Эдема» мгновенно стал бестселлером в ноябре 1952 года, через месяц после его выпуска, и теперь считается одним из лучших достижений Стейнбека. Ежегодно продается около 50 000 экземпляров романа. Его популярность снова резко возросла в 2003 году после того, как его выбрали Книжным клубом Опры ; он занял второе место в списке бестселлеров и остается чрезвычайно популярным среди широкой читающей публики.

Примечания к первому изданию

«К востоку от Эдема» впервые было опубликовано издательством Viking Press в сентябре 1952 года. Первое издание вышло двумя тиражами: 1500 экземпляров были подписаны Стейнбеком; второй тираж был без подписи. В обоих тиражах есть орфографическая ошибка на стр. 281, строка 38: «Я помню, как держал конец лески, когда Том вбивал колышки и плетал плетение». Слово «укус» было ошибочно изменено от исходного слова, « Бухты », во время корректуры.

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Интересы

—Постоянные читатели

—Статистика

«На восток от Эдема» Джона Стейнбека

«И пошел Каин от лица Господня и поселился в земле Нод, на восток от Едема»

Хотя места и люди, описанные в книге, очень разные, основное внимание автор уделяет жизни в маленьких американских городках. Стейнбек не идеализирует эту жизнь, показывая все возможные ее стороны: религиозные собрания и бордели, бедных фермеров и богатых бизнесменов, людей консервативных и тех. кто не боится смотреть в будущее. Все вместе сливается в широкую панораму периода между Гражданской войной в США (1861-1865) и Первой мировой войной. Не зря ведь говорят, что хороший роман – лучшее пособие по истории. Есть здесь и исторические факты, и культурные реалии того времени, и длинные, но невероятно красивые описания долины Салинас – родных мест Стейнбека, любовь к которым сквозит в каждой строчке романа.

Образы героев

По-новому интерпретируя библейскую притчу о Каине и Авеле, Стейнбек повествует о жизни семьи Трасков. В книге мы можем встретить множество отсылок к Библии, каждая из которых должна помочь читателю понять замысел автора и идею романа. Образы Каина и Авеля появляются в романе дважды – сначала это история Адама и Карла, а позднее – сыновей Адама – Аарона и Кэлеба.

Адам Траск – человек огромной душевной доброты, а кроме того чувствительный, что иногда заставляет его проявлять слабость. Он любит людей, не прося любви взамен, но все же зачастую они отвечают ему взаимностью. Карл тоже чувствителен, однако, в отличие от Адама, это качество не делает его слабым, оно приводит к излишней импульсивности. Он недоверчив по отношению к другим, но в то же время, ему больше чем Адаму нужно быть любимым. На первый взгляд абсолютные противоположности, иногда братья оказываются удивительно схожи в своих чувствах, мыслях, желаниях. Такое необычное противопоставление героев делает их образы еще более яркими и детальными.

Младшее поколение Трасков – герои гораздо более сложные. Ни один из них не склонен к излишней мягкости, как их отец, и ни одного нельзя назвать положительным или отрицательным героем.

Арон похож на отца своей добротой, он зачастую оказывается просто неспособен разглядеть отрицательные черты окружающих, что не всегда оборачивается хорошо для него. В то же время он, подобно своему дяде, подвержен эмоциям и часто под их воздействием может совершать довольно жестокие поступки, не задумываясь об их последствиях.

В Кэле тоже есть доброта, но он четко осознает недостатки окружающих и, что еще важнее, осознает свои недостатки и старается контролировать их. Иногда он импульсивен, но впоследствии всегда сожалеет о том, что совершил в порыве гнева и, пожалуй, страдает от этого даже больше, чем те, кого он обидел.

Кроме этих основных героев, есть в романе и второстепенные герои, о которых нельзя не упомянуть. Прежде всего это Кэти Эймс.

«Но если природа допускает уродство телесное, почему бы ей не создавать и уродов умственных или психических? Внешний облик может остаться без изъянов, но если игра генов илидеформация яйцеклетки приводят к рождению ущербных телом, то разве не можете результате тех же процессов родиться ущербный душой?»

С таких слов автор начинает свой рассказ об этой героине. То, что он говорит – не преувеличение. Кэти пугает читателя прежде всего тем, что ее невозможно понять. У всякого человека есть желания, потребности, амбиции, но у Кэти все это отсутствует, отсутствует до такой степени, что порой возникает вопрос – а человек ли она? Все то ужасное и подлое, что Кэти совершает в своей жизни. она делает не потому, что ей это нравится и даже не потому, что хочет получить от этого какую-то выгоду. Она просто творит зло. Никто из героев даже отдаленно не может представить, какова цель ее жизни, да и сама Кэти, пожалуй, тоже. Иногда кажется, что она просто демон, злой дух, появившийся на земле лишь для того, чтобы мучить всех вокруг. Но по мере прочтение романа все более и более становится понятно, как прав был автор – Кэти урод, калека, как иные обделены зрением или способностью ходить, Кэти обделена всеми добрыми, светлыми чувствами. Она просто не способна их испытывать, а потому, на какие бы ухищрения она не шла, ничто в этом мире не способно сделать ее счастливой.

Еще один персонаж – китаец Ли – становится символом восточной мудрости в романе. Интересно то, что будучи простым слугой в доме Адама и не получив никакого формального образования, Ли все же является самым просвещенным героем «К востоку от Эдема». Он обладает огромным запасом знаний, как научных, так и житейских и всегда готов дать дельный совет. Кроме того он добр, отзывчив, предан друзьям и обладает редкой способностью заглядывать в душу к людям.

Самые теплые и жизнерадостные страницы романа посвящены семье Гамильтонов. Все члены этого огромного семейства – на редкость приветливые и веселые люди, а все потому, что описывая их, Стейнбек рассказал о своей собственной семье, семье своего дедушки по материнской линии. Глава семьи Гамильтонов – Сэмюель – показан в романе типичным ирландцем – веселым, остроумным и трудолюбивым. Более всего в нем импонирует то, что он способен не только разглядеть в каждом человеке его положительные черты, но и заставить его их проявить. Создается впечатление, что каждый из героев после беседы с Сэмюелем становится немного лучше и немного счастливее.

Идея романа

В романе «К востоку от Эдема» Ли говорит:

«Но древнееврейское слово «тимшел» —«можешь господствовать»— дает человеку выбор. Быть может, это самое важное слово на свете. Оно говорит человеку, что путь открыт – решатьпредоставляется ему самому. Ибо если «ты можешь господствовать», то верно и обратное: «но можешь и не господствовать»»

Именно эту истину Стейнбек и пытался донести до читателя. Бог сотворил человека и послал ему великий дар – выбор между добром и злом. И даром этим следует пользоваться со всей мудростью и рассудительностью.

Источник

13 слов на идише, помогающих понять еврейскую культуру

Почему цимес можно съесть, чем бейгл может быть еще, кроме еды, а также какое отношение инженер имеет к талмудисту, перловка — к Шаббату и еврейский театр — к авторской песне

1. Шлимазл (שלימזל)

Обложка первого издания детской книги Исаака Башевиса Зингера «Мазл и Шлимазл, или Молоко львицы». 1967 год © Farrar Straus & Giroux

Существует две версии происхождения слова: согласно первой, это сочетание немецкого schlimm («пло­хой») и ивритского מזל («удача, счастье»). По другой версии — это сочетание того же ивритского слова מזל и арамейского שלים («пол­ный»); в этом случае общее значение «преисполненный счастья» исполь­зуется с явным обратным, ироническим смыслом — «то еще счастье». Есть масса пословиц, поговорок и анекдотов о шлимазлах, например: «Что сделает шлимазл, если выиграет миллион в лотерею? Потеряет лотерейный билет».

Шлимазл — частый герой еврейской художе­ственной литературы: Шолом-Алейхема, Исаака Башевиса Зингера, Аврома Гольдфадена. Слово вошло во многие языки, особенно прижилось в американском английском. При этом в еврейской традиции существует своеобразное соревнование неудачников: помимо шлимазла, есть еще шлемиль. Если шлимазлу всегда катастро­фически не везет, то шлемиль просто недотепа и растяпа. Известна поговорка: «Если шлемиль прольет суп, то он по­падет на колени шлимазлу».

2. Ихес (יחוס)

Особый социальный статус в еврейском обществе

Еврейская свадьба. Гравюра из пасхальной Агады. 1695 годАгада — сборник молитв, благословений и комментариев к истории Исхода, который используется для празднования Песаха. © Culture Club / Getty Images

Слово пришло в идиш из иврита, где оно значит «родословная», «генеалогия». В идише у него два значения: широкое — социальный статус или социальные связи вообще, и более узкое — высокий социальный статус. В традицион­ном обществе считалось существен­ным, чтобы женщина вышла замуж за человека высокого ихеса: ученого талму­диста, раввина, мудреца, богача. Тесть обещал содержать моло­дую семью несколь­ко лет, чтобы зять продол­жал учиться и обеспечил ихес браку. Концепция ихеса сохранилась даже в совет­ское время, хотя и трансфор­мировалась: талмудистов заменили люди с выс­шим образова­нием — инженеры и ученые.

Существует множество фольклор­ных идиоматических выражений со словом «ихес»: «ихес ин буд» — «банный ихес», так называли человека очень низкого социаль­ного статуса; «ихес мит рихес» — «никчемный человек, родом от чертей»; «ихес — тухес» («тухес» на идише «зад­ница») — так говорят о том, кто много воображает о себе, но ничего не стоит.

3. Цимес (צימעס)

Самый популярный праздничный еврейский десерт; в переносном значении — нечто самое важное

За столом. Рисунок Иссахара Бера Рыбака. 1930-е годы Comité & Foundation Issachar Ber Ryback

Согласно народной этимологии, образовано от сочетания двух слов: «цим ессн» — «закус­ка к еде». Чаще всего за основу для цимеса берут морковь. На идише «морковь» — это «мер», что созвучно слову «мер» — «больше», поэтому морковь и, в частности, цимес принято есть на еврейский Новый год Еврейский Новый год, или Рош ха-Шана, празднуется два дня подряд в новолуние осеннего месяца тишрей по еврейскому (лунно-солнечному) календарю. Например, в 2020 году Рош ха-Шана приходится на 29 сен­тября и 1 октября. и просить, чтобы в будущем году в доме было больше радостей и денег.

В разных регионах Восточной Европы был свой традиционный рецепт цимеса. Так, на Буковине Буковина — историческая область в Восточ­ной Европе на территории современных Украины и Румынии. его готовили из груш мелких сортов с медом и добавляли клецки — кнедлах. На территории Беларуси и на западе России цимесом могут называть блюдо из сладкой тушеной картошки с черносливом и куриным мясом. Во многих фразео­ло­гизмах слово «цимес» стало синонимом всего самого вкусного или важного: «Самый цимес этого анекдота в том, что…»; «махн а цимес» — «придавать большое значение» и т. п.

4. Чолнт (‏טשאָלנט‎)

Еврейское блюдо для субботней трапезы, обычно из овощей и мяса, нечто среднее между рагу и запеканкой

На рынке. Акварель Иссахара Бера Рыбака. 1919 год © Christie’s

Есть разные теории происхо­ждения назва­ния. Одна из версий — слово проис­ходит из старофран­цузского: от соединения chaud («теплый») и lent («медлен­ный»). Чолнт состоит главным образом из картофеля и других овощей, а также мяса и представ­ляет собой нечто среднее между рагу и запе­канкой. В разных ашкеназских регионах Ашкеназы — субэтническая группа евреев, в Средние века живших на территории средне­вековой Германии и позднее рассе­лив­шихся по Восточной Европе. в чолнт было принято добавлять фасоль, лук, яйца, перловую крупу. Есть даже пословица: «Жизнь — как чолнт: что положишь, то и съешь». У сефардских евреев Сефарды — субэтническая группа евреев, сформировавшаяся в Средневековье на тер­ритории современных Испании и Португалии и впоследствии расселившаяся вокруг бас­сейна Средиземного моря. есть свой вариант чолнта, он называется хамин (от ивритского «хам» — «жар, тепло»).

5. Бейгл (בייגל)

Хлебобулочное изделие в форме бублика

Пекарь готовит бейглы. Нью-Йорк, 1964 год © James O’Rourke / Newsday RM via Getty Images

Бейгл приобрел всемирную популярность после того как евреи из Восточной Европы завезли его в США. Позже американский джазовый дуэт The Barry Sisters прославил его в песне «Bublichki (Bagelah)» (1938), а сам он стал практи­чески символом американской еды.

6. Люфтментш (לופטמענטש)

Непрактичный человек, мечтатель, буквально «человек воздуха»

Над городом. Картина Марка Шагала. 1914–1918 годы Государственная Третьяковская галерея / © Fine Art Images / Diomedia

Если в классической русской литературе есть устоявшееся выражение «лишние люди», то в литературе на идише такие герои назы­ваются люфтментш — «люди, витающие в облаках». Обычно таких героев изображают как очень талантливых и умных интелли­гентов, которые при этом не умеют или не хотят зарабатывать деньги. Часто люфтментш оказывается неудачником, что сбли­жает его с дру­гим популярным образом еврейской литературы и фольклора — шлимазлом.

Люфтментш — один из любимых героев писателя Шолом-Алейхема. Впервые этот образ появился в его сатирическом романе в письмах «Менахем-Мендл» о незадач­ливом биржевике, который неутомимо пытается разбогатеть и постоян­но разоряется. Со вре­менем к понятию «люфтментш» добавился новый смысл — так стали говорить о евреях в целом, как о народе без своей земли, о людях воздуха, которые стремятся обрести твердую почву под ногами.

7. Шнорер ( שנאָרער)

Назойливый бедняк, неблагодарный и нечестный попрошайка, плут

Шнореры. Рисунок Иссахара Бера Рыбака. 1930-е годы Comité & Foundation Issachar Ber Ryback

Это одно из популярных оскорблений, которых в идише очень много. Так говорят не просто о бедном человеке, который еле сводит концы с концами, — наоборот, бедняков еврейская община старалась поддерживать, собирать для них деньги и помогать в трудных ситуациях. Шнорер — это навязчивый, наглый попрошайка, бездельник, который все время просит, канючит, клянчит и никогда не возвращает взятое. Он даже может отругать за то, что ему дали недостаточно.

Шнорер — герой многих еврейских анекдотов. Вот один из них: «У шнорера возникли проблемы с сердцем, и он отпра­вился к специа­листу, услуги которого стоили очень дорого. Когда пришло время расплачиваться, шнорер сказал, что у него нет денег. „Тогда почему вы пришли ко мне? — гневно спрашивает его врач. — Вы же знаете, что у меня самый дорогой прием в городе“. — „Потому что в том, что касается моего здоровья, я хочу только самого лучшего“».

8. Штетл (שטעטל)

Литография Иссахара Бера Рыбака из серии ­«Штетл. Мой разрушенный дом. Воспоминание». 1923 год Beinecke Rare Book & Manuscript Library

К концу XIX века мир штетла для многих евреев стал олицетворять косность и затх­лость еврейского мира, мешал просвещению и модернизации еврейского общества. После Холокоста, когда традиционный уклад еврейской жизни в Восточной Европе был разрушен, штетл стал восприниматься как символ утраченного мира, как место памяти о безвозвратно потерянном прошлом.

9. Идишкайт (יידישקייט)

Еврейский дух, еврейскость

Литография Иссахара Бера Рыбака из серии «Штетл. Мой разрушенный дом. Воспоминание». 1923 год Beinecke Rare Book & Manuscript Library

В узком значении идишкайт — это соблю­дение предписаний иудаизма, следование религиозным заповедям и обрядам. В более широком смысле это понятие охватывает весь мир еврейской культуры на идише: музыку, литера­туру, кулинарию, уклад еврейской жизни в местечках и даже тоску об утра­ченном мире восточноевропейского еврейства. Собственно, идишкайт — это любая идентификация еврейства изнутри, а также стремление охарактеризо­вать абстрактное понятие духа еврейской жизни. Этим словом называют журналы, популяр­ные радиопередачи, музыкальные фестивали и сайты, посвященные популярной культуре на идише и идеализации прошлого ашкеназской культуры.

10. Йорцайт (יארצייט)

Годовщина смерти родственника или близкого человека

Литография Иссахара Бера Рыбака из серии ­«Штетл. Мой разрушенный дом. Воспоминание». 1923 год Beinecke Rare Book & Manuscript Library

Для многих светских евреев годовщина смерти родителей — это один из ред­ких, если не единственный повод посетить синагогу. Во-многом это связано с тем, что важнейший из обрядов в этот день — чтение кадиша в синагоге, то есть молитвы, требующей миньяна — кворума из не менее чем 10 муж­чин. После молитвы принято устраивать поминание души усопшего. Основные обрядовые блюда для йорцайта — это лекех и бронфн (особый бисквитный пирог и водка). Родственники зажигают свечу, которая горит сутки в память об умершем. Дату смерти по еврейскому календарю Еврейский календарь — лунно-солнечный календарь евреев, по которому отмечаются все религиозные праздники и годовщины. Счет лет в еврейском летоисчислении ведется от сотворения мира. вместе с именем покой­ного принято записы­вать на особые листы или в таблицы, кото­рые также называются йорцайт. Поминаль­ные записи, красиво оформленные, часто служат украшением дома или синагоги.

11. Клезмер (כלי-זמר)

Жанр еврейской этнической музыки

Литография Иссахара Бера Рыбака из серии ­«Штетл. Мой разрушенный дом. Воспоминание». 1930-е годы © Sotheby’s

Слово пришло в идиш из иврита и состоит из двух корней со значением «инстру­мент» (כלי) и «пение, музыка» (זמר). На иврите этим термином обозна­чали музыкальные инстру­менты. На идише так называли еврейских музы­кантов, игравших на свадь­бах и других праздниках, а позже сам жанр музыки, которую они исполняли. С одной стороны, в этой музыке есть мотивы древнего еврей­ского фольклора и литургии, с другой — в ней много отсылок к традици­он­ной музыкальной культуре народов Восточной Европы: славянским, молдавским, цыган­ским мелодиям.

В составе классической клезмерской капеллы обычно были кларнетист, скри­пач, флей­тист, а также цимбалист и трубач. Выбор инструментов во многом определялся тем, что ансамблю приходилось быть очень мобильным. Клез­меры встречали на свадьбе каждого гостя своей особен­ной мелодией, а после праздника особо почетных гостей провожали с музыкой до самого их дома. После Холокоста центр клезмерского искус­ства переме­стился в Америку и Израиль, где стали появляться клезмер-бенды, возрождаю­­щие ашкеназскую культуру и традицию. В современном мире слово «клезмер» часто ассоции­руется с еврейской популярной музыкальной культурой в целом.

12. Пуримшпиль (פורים-שפיל)

Празднование Пурима. Мюнхен, 1967 год © Jochen Blume / ullstein bild via Getty Images

Слово происходит от ивритского названия праздника Пурим Пурим — еврейский праздник, отмечаемый в память о спасении евреев из Вавилонского плена, длившегося 70 лет. Установлен в V веке до н. э. и идиш­ского слова «шпиль» (שפיל) — «игра». Пуримшпиль — это народное костюми­рованное представление на праздник Пурим. Традиция таких пред­ставлений известна уже с Раннего Средневе­ковья. Начиная с XVI века в Германии и затем в Польше так стали называть испол­нение народных пьес на идише по мотивам библей­ских событий, а они, в свою очередь, легли в основу профессионального еврей­ского театра. Многие тексты заключали в себе сатиру и обличали религи­оз­ных лиде­ров общины, а также политическую ситуа­цию. В советское время евреи-«отказники» 1970–80-х годов Отказниками в 1970–80-х годах в СССР называли тех, кто получил от советских властей отказ в разрешении на выезд за границу. воспользовались жанром пурим­шпи­ля и стали ставить капустники на еврейские темы, часто включая в свои представле­ния исполнение авторской песни.

13. Литвак (ליטוואק)

Презрительное обозначение евреев, живших на территории современной Литвы, Латвии и Беларуси и говоривших на литовском диалекте идиша

Улица. Картина Марка Шагала. Около 1917–1920 годов Centre Georges Pompidou / © Fine Art Images / Diomedia

Слово перешло в идиш из русского языка. Литваками называли жителей «еврейской Литвы» — ареала, возникшего после разделов Речи Посполитой в конце XVIII века. Это территории современных Литвы, Латвии, Беларуси, частично России, Польши и Северо-Восточной Украины. Есть много пословиц и анек­дотов про межобщинные споры евреев из разных областей Восточной Европы: «Два еврея — три партии», «У каждого еврея свое мнение, да и то он с ним не согласен» и так далее. Наверное, наиболее известен анекдот про еврея, который построил на необитаемом острове две синагоги: в одну из них он ходит, а в другой ноги его не бывает.

В Восточной Европе самые ожесточенные споры и даже вражда разделяли, с одной стороны, литваков, и с другой — все осталь­ное еврейское население черты оседлости Черта оседлости — территория, в пределах которой законодательством Российской империи было разрешено проживать евреям с 1791 по 1917 год. : польских, галицийских, украинских, бесса­рабских и прочих евреев. Главными предме­тами споров были у кого правильнее идиш и вернее обычаи. Центром еврейской культуры в этом регионе стал город Вильно (современный Вильнюс), который в еврей­ских источниках принято называть «литов­ским Иерусалимом». Литваки говорили на северо-восточном диалекте, из которого впоследствии вырос литературный идиш. На нем писали книги, издавали газеты и журналы во всем ашкеназском мире, и он считался более «культур­ным», чем остальные разговорные диалекты. Соот­ветственно, для всех остальных групп евреев литваки казались снобами. Помимо языка, литваки отличались от остальных ашкеназ­ских евреев кухней, одеждой, мелодиями молитв. Так, например, знаме­нитую фаршированную рыбу, гефилте фиш, литваки готовили с большим количеством перца (а на Украине и в Галиции в это блюдо добавляли сахар и свеклу).

Источник