почему мусора так называются называют милицию
Почему уголовники так называли милиционеров. МУСОРА.
Жаргонное слово «мусор», обозначающее милиционера, чаще используется в уголовной среде и имеет негативно-уничижительную окраску. Из-за своей популярности уже несколько десятилетий назад оно вошло и в лексикон законопослушных граждан, никакого отношения не имеющих к преступному миру, тюрьме или воровским «понятиям».
«Мусором» милиционера могут называть только за глаза, поскольку сейчас это жаргонное словечко является прямым оскорблением представителя закона.
РОССИЙСКАЯ ВЕРСИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ СЛОВА
Слово «мусор», использующееся как пренебрежительное наименование милиционера, не всегда было оскорблением. Оно возникло еще в дореволюционной России и являлось всего лишь аббревиатурой сыскной полиции Москвы: Московский Уголовный Сыск — МУС. Полицейские даже представлялись «МУСор Иванов» или «МУСор Сидоров». Ничего оскорбительного в этих словах не было.
Сыскное отделение в Москве существовало с 1866-го вплоть до самой революции. Служащие этого учреждения занимались поиском пропавших, раскрытием убийств, похищений и других уголовных преступлений. После 1917-го МУС был расформирован. Его место заняла новая организация — Московский Уголовный Розыск. Более известна аббревиатура этого названия — МУР. Несмотря на смену наименований и личного состава на слуху у граждан все еще оставались слова «МУС» и «МУСор».
Во время разгула преступности в постреволюционный период слово «мусор» стало означать ищейку, подлого человека, способного пойти на любую низость, чтобы выслужиться перед начальством и получить повышение по службе. Закреплению этого значения сильно поспособствовала полная фонетическая идентичность со словом «мусор», которое используется для обозначения бытовых отходов, грязи, сора.
БЛАТНАЯ ФЕНЯ — РОДОМ ИЗ ОДЕССЫ
Исследователи русского языка давно установили, что огромный пласт жаргонной лексики сформировался в среде мошенников и воров еврейского происхождения из Одессы. Именно в этом городе России (а позднее и Советского Союза) существовали многочисленные преступные группировки, основную часть которых составляли представители еврейского народа.
Вполне естественно, что все эти люди часто употребляли в своей обычной разговорной речи много слов из родного языка. Со временем все эти колоритные словечки так прижились, что легли в основу воровского жаргона, или «блатной фени». Такие слова, как «фраер», «шмон», «ништяк» и «бугор», происходят из идиша и иврита.
То же самое касается и понятия «мусор». Оно образовано от древнееврейского слова «мосер», или «мосэр» (muser). Последнее буквально означало доносчика, человека, который кляузничал властям на своих соседей и знакомых. Поскольку в российской полиции, а затем и милиции часто пользовались услугами доносчиков (стукачей), то и слово muser быстро стало соотноситься именно с этой средой и самими представителями власти.
ПОПУЛЯРНЫЙ СИНОНИМ СЛОВА «МУСОР»
Еще одним оскорбительным наименованием представителя милиции стало слово «мент». Оно является синонимом слова «мусор», но происходит из польского языка. В Польше тюремные надзиратели носили специальные плотные плащ-палатки, которые назывались «ментиками». Постепенно это слово стало применяться к самим людям, их носившим, и было позаимствовано русской воровской средой.
Тюремный сленг исключительно обширен. Он включает много уничижительных наименований представителей власти в погонах, которых любой преступник считал (и считает до сих пор) своими главными врагами. «Менты» и «мусора» — лишь самые известные из них. За многие десятилетия некой романтизации преступного мира эти слова прочно вошли в лексикон основной части населения многомиллионной страны.
«Мент», «мусор» и «легавый»: почему так называют полицейских
В царской России работники милиции сами представлялись «мусорами», и в этом не было ничего зазорного. Нелицеприятным подтекстом это слово наделили в преступном мире.
В России воровское арго прочно вошло в лексикон простых обывателей. Многие не заметили, как начали называть полицейских и милиционеров словечками из жаргона преступников — фени.
Фактрум разобрался, откуда пошли эти названия стражей порядка.
Имеют ли «легавые» отношения к собакам?
В некотором роде да, имеют. В послереволюционной России оперативники, состоящие в рабоче-крестьянской полиции, получали жетоны со своими личными номерами. В те времена на этих значках был изображён охотник вместе с легавой охотничьей собакой. Жетоны носились на лацкане пиджака, по ним оперативники могли опознать друг друга.
Вполне вероятно, что словом «легавые» полицейских начали называть ещё до революции. Работники угрозыска в царской России должны были носить нашивки с изображением собаки и соблюдать конспирацию. Поэтому при встрече с другими людьми, а особенно с подозреваемыми в совершении преступления, они представлялись членами какого-нибудь охотничьего клуба. Однако всё тайное рано или поздно становится явным, и уловку полицейских быстро раскусили. После революции нашивки на одежде пропали, но прозвище «легавые» по отношению к оперативникам осталось.
Не исключено, что такое прозвище милиционеров не несёт в себе негативной окраски. Наоборот, в народе их сравнивали с легавыми — целеустремлёнными охотничьими собаками, которые никогда не упускали свою добычу.
Венгерский «мент»
В России двадцатых годов ментами называли тюремных надзирателей и рядовых сотрудников милиции. Само слово «мент» пришло в русский язык из польского, а в него, в свою очередь, из венгерского. На венгерском «mente» означает плащ или накидку, которые являлись частью формы жандармов, а на польском «ментик» — солдат или постовой надзиратель. А так как многие слова блатного языка фени пришли из других языков, то и слово «мент» пришлось по вкусу русским преступникам. К тому же, этому немало поспособствовали польские криминальные элементы, приехавшие в Россию.
Впервые упоминание слово «мент» в качестве названия милиционера встречается в жаргонном словаре 1908 года Трахтенберга «Блатная музыка». Позднее в воровском арго стали использовать и производные от «мента» — «ментяра» или «ментозавр», а отделение полиции стали называть «ментовкой» или «ментурой». После двадцатых годов слово «мент» едва не пропало из фени, поскольку стражей порядка стали называть «мусорами».
«Мусора» — работники сыска
В царской России существовал особый отдел полиции, который назывался МУС — Московский Уголовный Сыск. В самом начале название сокращали до МосУР. Все его работники, приходя на вызов, представлялись, называя свою фамилию и говоря перед ней «московского уголовного сыска оперативный работник». Но такой сложной словесной конструкцией пользоваться было неудобно, и сами сыщики сократили её до мусора. После революции МУС переименовали в МУР — Московский Уголовный Розыск, но прозвище агентов сыскной службы так и закрепилось в народе. Стало оно и синонимом беспринципного карьериста, подлеца, приобретя негативную окраску.
По другой версии, «мусорами» работников полиции стали называть с подачи еврейской криминальной общины из Одессы. Там словом «мосер» называли стукачей — тех, кто закладывал своих товарищей. Они сотрудничали с полицейскими, и их услуги были востребованы. Со временем «мосер» трансформировалось в «мусор», и так стали называть представителей милиции, занимающихся розыском преступников.
Почему полицейских называют «мусорами» и «легавыми»
В стране где, как говорят, половина сидела, а половина охраняла, не мог не возникнуть и своеобразный тюремный сленг. Он прочно вошел в жизнь общества. В России собеседник может скатиться на тюремный жаргон совершенно внезапно, кем бы он ни был, – академиком или простым работягой.
Две версии нехорошего слова
Жаргонизм «мусора», которым называют сейчас сотрудников полиции, возник еще тогда, когда они были милицией. Существует две версии происхождения слова «мусор» как обозначения работников правоохранительных органов.
В царской России это слово было лишено оскорбительного смысла. В те времена сыскной отдел московской полиции назывался Московским Уголовным Сыском (МУС). Вплоть до революции полицейские столицы так и представлялись: мусор такой-то. Имелось в виду: Московское Управление Сыскного Отделения России или Московского Уголовного Сыска Оперативный Работник.
Начальник Петербургской сыскной полиции Владимир Филиппов (слева) и начальник Московской сыскной полиции Аркадий Кошко. Источник: wikimedia.org
С 1917-го года МУС получил более благозвучное название, но словечко уже закрепилось в народной речи. Оно обозначало не только служащего силового ведомства, но и стало синонимом подлеца, карьериста и беспринципного человека.
По второй версии, слово “мусор”, как и другая блатная лексика, родом из Одессы. Город-порт известен своей древней и богатой криминальной традицией, а также влиятельной еврейской общиной. Огромное количество жаргонной лексики сформировалось именно в одесских еврейских уголовных кругах.
Всем известные понятия «фраер», «бугор», «ништяк» имеют корни в иврите. Оттуда ведет свою родословную и слово “мусор”. Оно образовано от древнееврейского слова «мосер», означающего человека, который что-то сообщает.
Это слово обозначает также доносчика, того, кто “стучит” органам правопорядка на своих знакомых и близких людей. И в русской жандармерии, и в советской милиции услуги сексотов были востребованы. Слово “мусор” как обозначение представителя милиции перешло и на них.
Венгерские менты
Жаргонное выражение “мент” стало еще одним вызывающим обиду служителей правопорядка наименованием их профессии. В среду российских преступников слово “мент”, также, как и “мусор”, вошло еще до революции. Это слово упоминается в секретном пособии по блатному жаргону, выпущенному МУРом еще в конце 20-х годов. Согласно справочнику, слово «мент» у “блатных” обозначает тюремного надзирателя или сотрудника милиции.
Бакинская милиция, 1930-е годы. Источник: wikimedia.org
Специалисты-филологи считают, что “мент” проник в язык российского криминалитета из польской уголовной “фени”. Это синоним слова «мусор». В польский язык “мент” попал, в свою очередь, из Венгрии. В венгерском языке есть слово “mente”, означающее плащ-палатку, которую носили венгерские жандармы.
Постер к фильму «Улица полна неожиданностей», 1957 год. Источник: wikipedia.org
В новейшую историю “мент” пришел с перестройкой. Работники культуры сделали слово практически официальным, выпустив фильмы «Авария – дочь мента», а затем и сериал «Менты». Эта популярная лента и ее многочисленные продолжения сформировали положительное отношение и к слову «мент», и к его носителям.
Поспособствовали вхождению в нашу речь этого слова и исполнители шансона. И даже после переименования милиции в полицию жаргонизм «мент» остался с нами. Видимо, навечно.
Легавые бегут по следу
История появления третьего жаргонизма, связанного с полицией, тоже весьма любопытна. По одной из версий, после революции оперативные сотрудники рабоче-крестьянской милиции, заступив на службу, получали жетон с личным номером. Он представлял собой значок с изображением охотника на уток в сопровождении легавой собаки.
Чтобы опознавать «своих» в толпе, милиционеры прикручивали жетон на лацкан пиджака тыльной стороной. После этого оперативники и получили прозвище “легавых”.
Еще одна версия гласит, что работников милиции прозвали «легавыми» по аналогии с быстро бегущими, мчащимися за добычей собаками. Такое прозвище обидным назвать сложно, и скорее оно даже льстит.
Согласно третьей версии, «легавыми» милиционеров стали называть еще до революции. Сотрудники царского уголовного розыска носили на одежде нашивку с изображением собаки, а для конспирации часто представлялись окружающим членами охотничьего клуба. Но обществу об этой хитрости стало скоро известно. Нашивки исчезли, а прозвище осталось.
Почему милиционеров зовут мусорами
КТО ВЫНОСИТ МУСОР ПРЕЗИДЕНТУ?
Занимательная этимология
ПОМНИТЕ, ОДИН ИЗ НАШИХ САТИРИКОВ ЧИТАЛ СО СЦЕНЫ юмористический диалог двух обывателей о жизни президента Горбачёва:
— А кто же Горбачёву мусор выносит?
— Так мусор и выносит!
То есть мусор президенту выносит милиционер, которого в народе тоже называют «мусором». Причём «мусорА» бывают разного рода. Работника милиции называют «мусор цветной», выделяя его из общей среды «мусоров», куда включаются также сотрудники мест лишения свободы и конвойники.
Конечно, возникновение слова проще всего связать с реальным хламом и отбросами, с которыми сравнивает криминальный мир своих врагов, призванных охранять закон. Но вот вопрос: почему же именно мусор? Есть немало других подходящих слов в русском языке: шваль, хлам, барахло, отребье, погань, блевотина и пр. Что определило выбор уголовного сообщества?
Но и тут не станем придираться. Ведь российская сыскная полиция того времени активно использовала широкий круг агентуры из числа членов преступного мира. Эта форма получения информации впервые стала широко использоваться именно в охранных (политических) и сыскных (общеуголовных) отделениях. Здесь же впервые в российской практике появилось и понятие «агент» (сейчас более популярно – «негласный элемент»).
Однако в случае с «мусором» ряд исследователей предполагает более веские причины фонетических метаморфоз. Значительная часть специалистов противопоставляет «еврейской» этимологической версии «историческую» российскую. Эти языковеды выводят слово «мусор» из аббревиатуры МУС, которая означает Московский Уголовный Сыск.
Правда, приверженцы такого толкования порою в своих построениях заходят слишком далеко. Одна из добровольных «лингвисток», пользователь Живого Журнала под ником tsaritsa_makosh, например, утверждает:
Ну, во-первых, в 1920-е годы «уголовного сыска» в Республике Советов как раз не существовало. Его действительно заменил Московский уголовный розыск, только не в 50-е годы. Советский угро возник 5 октября 1918 года согласно «Положению об организации отделов уголовного розыска», изданному НКВД РСФСР. И уж совершенно нелепым представляется утверждение о том, что сыщики первых лет Советской власти в большинстве набирались из бывших сотрудников царской охранки. Как раз наоборот, «бывших» вычищали со всей революционной принципиальностью. Но об этом мы поговорим чуть позже.
Есть и более экзотические предположения. Об одном из них рассказал Александр Меленберг в публикации «Откуда есть пошли «мусора» («Новая газета», 30 октября 2008 г.):
«Один дядя из Одессы, ветеран органов с 1944 г., даже рассказал любопытствующему корреспонденту, что оперработники МУСа носили с обратной стороны лацкана пиджака значки, «такие небольшие, кругленькие, с буквами «МУС». И представляясь, вместо «красной книжечки» «так небрежно отворачивали лацкан», сообщая: «МУС ОР такой-то», то есть Московского Уголовного Сыска Работник».
Разумеется, подобного рода байки нелепы уже по самой сути своей. Дико даже вообразить, чтобы нашёлся такой идиот, который представлялся бы как «мусор». Сие можно отнести лишь к причудам «народной» этимологии. Даже не напоминая лишний раз, что «московского сыска» в Стране Советов не существовало как такового.
БОЛЬШИНСТВО ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ относят возникновение аббревиатуры МУС (Московский уголовный сыск) к более раннему периоду. И здесь не обойтись без краткого экскурса в историю.
С конца XVIII по первую половину XIX вв. термины «сыск» и «розыск» из законодательных документов о полиции практически исчезают.
Из содержания IV раздела «Инструкции чинам сыскных отделений» 1910 года следует, что под «розыском» понимается «собирание сведений исключительно негласным наблюдением, расспросами, справками, без допросов в официальном тоне, и с дописыванием необходимых сведений не на виду у посторонних», т.е. подчёркивается негласный характер деятельности.
Именно в статье 61 упомянутой Инструкции понятие «уголовный сыск» фиксируется как официальный термин.
ПРАВДА, УЖЕ УПОМИНАВШИЙСЯ АЛЕКСАНДР МЕЛЕНБЕРГ в своей статье «Откуда есть пошли мусора» категорически выступает против версии о том, что «мусор» происходит от старорежимного МУСа. Он иронически замечает:
«Любой посетитель Интернета, заинтересовавшийся этимологией слова «мусор» в народном его смысле, очень быстро выяснит, что такой «мусор» является производным от аббревиатуры МУС — Московский уголовный сыск. С десяток юзеров объяснят ему, что сотрудников этого учреждения сначала шпана, а за ней и весь российский, затем советский и вновь российский народ с неподдельным сладострастием принялись называть этим словом, вскоре расширительно перенеся его на всех прочих милиционеров.
Но ведь уголовный розыск в Москве до революции имел устойчивое название — Московская сыскная полиция (МСП), а после революции не менее устойчивую аббревиатуру МУУР (МУР). Откуда же взялся МУС? Этого юзеры… не поясняют».
Меленберг напоминает также, что «у Трахтенберга слова «мусор» нет. Хотя имеется «мусер», в смысле предатель, доносчик». Честно говоря, у Трахтенберга нет и слова «мусер», но простим товарищу его заблуждения.
Возражения, мягко говоря, не совсем корректные. Прежде всего, по поводу устойчивого названия Московской сыскной полиции (МСП). Право слово, ежели у нас существует «устойчивое название» Министерство внутренних дел, разве оно отменяет термин «органы милиции»? Заметьте: «официального термина» «милиция» у нас в документах практически не существовало! Везде – отдел внутренних дел, управление внутренних дел, министерство внутренних дел… Ну, не было у нас «министерства милиции»! А вот «Закон о милиции» существовал.
К тому же с 1908 года в России действовала не СЫСКНАЯ ПОЛИЦИЯ, а сыскные отделения полиции. 89 сыскных отделений возникли в крупных городах империи по закону «Об организации сыскной части» от 6 июля 1908 года.
С этого времени термины «сыскные отделения» и «уголовный сыск» существовали на равных. Как я уже упоминал, термин «уголовный сыск» использовался и в официальных полицейских документах. Так что никакого «противоречия» здесь нет.
Что касается Трахтенберга, его словарь увидел свет в том же 1908 году. Именно поэтому никакого «мусора» там быть не могло.
«Как раз благодаря его созданию за сотрудниками милиции впоследствии закрепилось прозвище «мусор». На лацкане пиджака сотрудники московской сыскной полиции носили знак с надписью «МУС» – Московский уголовный сыск».
Честно говоря, по поводу значка – обычная байка. Никто и никогда этого таинственного значка не видел; нет о нём упоминаний и даже намёков в мемуарной литературе. Такого же рода байки существуют и о значках охотничьих обществ с изображением легавой собаки, которые якобы носили сыщики то ли в царской России, то ли – по другим сведениям – советские сыскари 20-х годов прошлого века. Отсюда-де и обидное прозвище – «легавые». На самом деле опять-таки никаких подтверждений этих сведений, кроме слухов и сплетен, разыскать не удалось. Правда, в московском музее МВД даже демонстрируют парочку значков с легавыми собаками; в качестве ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ экскурсоводы высказывают мысль, что эти знаки прикручивались с внешней стороны воротника, а значок МУРа – с внутренней на тот же «стержень». Но это – уж полный бред, поскольку презрительное название «легавый» зафиксировано в отношении царских сыскарей минимум с 1908 года – в уже упомянутом словаре Василия Трахтенберга как синоним слова «борзой»: «Агент сыскной полиции. Лица, имеющие отношение к сыскной полиции, пользуются ещё кличкою «лягавых», «сук» и «ментов»».
Что же касается Кошко, то вскоре он возглавил уже весь уголовный сыск империи, благодаря чему на Международном съезде криминалистов 1913 года в Швейцарии русская сыскная полиция в номинации «раскрываемость преступлений» была признана лучшей в мире. Соответственно и прозвище московских сыщиков распространилось на всех подчинённых Аркадия Францевича.
Впрочем, оговоримся: значок с аббревиатурой МУС всё-таки существует! Правда, появился не так давно и вручается исключительно сотрудникам милиции Республики Беларусь. Да и расшифровывается несколько иначе – Мiнiстэрства Унутраных Спрау (Министерство внутренних дел). Но, по крайней мере, белорусские милиционеры могут называть себя «мусорами» с полным правом…
НО ПРОДОЛЖИМ ЦИТИРОВАТЬ МЕЛЕНБЕРГА. Не отрицая связи «мусора» с МУСом, он, однако же, относит появление самого слова «мусор» к революционным и послереволюционным годам:
«После Февральской, да и после Октябрьской революции Московская сыскная полиция продолжала функционировать по-прежнему. В отличие от прочих полицейских, юридических и тюремных зданий, её помещение никто не штурмовал и не жёг. Может быть, по той причине, что, действуя по большей части автономно, она и размещалась отдельно от прочих учреждений такого рода.
Спрятавшись в глубине Малого Гнездниковского переулка, этот колоритного вида особняк был пару лет назад уничтожен при возведении на его месте современного офисного комплекса.
А саму сыскную полицию формально уничтожили 4 декабря 1917 г. В этот день коллегия НКВД приняла решение о ликвидации уголовно-розыскного отделения МВД Временного правительства и подведомственных ему учреждений.
Но это в Смольном, а на местах большевистские власти, видя нарастающий бандитский беспредел (ведь по амнистии 18 марта 1917 г. все уголовники оказались на свободе), были вовсе не склонны упразднять сыскные отделения, теряя ценных специалистов. Это государством кухарка сможет управлять, а быть матерым опером, судмедэкспертом или дактилоскопистом ей слабо, однако…
Весь штат Московской сыскной полиции, образцовой в стране, как мы уже знаем, во главе с её начальником Карлом Маршалком после силового захвата власти большевиками остался на своих местах и признал новых хозяев. В «сыскную» Советы назначили комиссара, за подписью которого отныне являлись действительными все распоряжения ее начальника. Прежние сыщики оставались на службе до января 1918 г., постепенно выдавливаемые новыми кадрами. Маршалку Моссовет даже оплатил командировку в… занятую немцами Ригу. В знак особого признания его заслуг».
Правда, сам Меленберг признаёт, что Александр Керенский с приходом к власти уже в марте 1917 года заменил слово «полиция» на «милиция», а вместо резавшего революционерам ухо старорежимного слова «сыск» ввёл понятие «уголовный розыск». Но дальше, чтобы доказать, что слово «мусор» возникло не ДО, а ПОСЛЕ революции, автор заявляет: превращение «сыска» в «розыск» произошло только в Питере, а вот в Москве и провинции не только оставили на прежних местных сотрудников сыскных отделений, но даже и название прежнее не тронули. Хотя саму сыскную полицию большевики формально уничтожили 4 декабря 1917 года:
«В стране это изменение восприняли не сразу и половинчато, стремясь зацепиться за привычный, родной слуху звук. Вот и стала именоваться Московская сыскная полиция Московским уголовным сыском. Причем МУС в официальных бумагах практически не упоминался. Его заменяла расширенная аббревиатура МУСиР — Московский Уголовный Сыск и Розыск. Она, понятно, в ещё большей степени провоцировала схожесть с пресловутым «мусором»».
В этом рассказе перепутано святое и грешное.
Прежде всего, абсолютно не соответствует действительности утверждение о том, что «после Февральской, да и после Октябрьской революции Московская сыскная полиция продолжала функционировать по-прежнему». Во-первых, Московской сыскной полиции вообще никогда не существовало в природе, а действовало сыскное отделение, которое находилось в одном здании с охранным. Во-вторых, сразу же после Февральской революции здание Московского охранного и сыскного отделений в Гнездниковском переулке подверглось налёту и было подожжено. Если быть точными, это случилось 3(16) марта 1917 года, хотя некоторые исследователи называют февраль 1917 года. Да иначе и быть не могло: в это время полыхали корпуса охранных и сыскных отделений по всей стране. Агенты охранки стремились уничтожить компромат, который выдавал их с головой, уголовники палили свои «послужные списки». А вот в питерском управлении уголовного розыска пожар вспыхнул только после Октябрьской революции, 29 октября 1917 года. В огне сгорели почти все документы, касавшиеся уголовного мира Петрограда.
Теперь по поводу таинственного термина «МУСиР». Не было никакого МУСиРа! Да и МУС в период Временного правительства не существовал. 11 марта 1917 года Постановлением Временного правительства учреждается милиция. Деятельность её регламентировалась “Временным положением”. Новая власть в отношении царских правоохранительных органов заняла политику крайне жёсткую (в этом она мало отличалась от последующей большевистской): «Продолжение службы полицейскими оказалось в подавляющем большинстве случаев невозможным. Старые сотрудники и их семьи стали жертвой политических разборок, в результате которых в обществе возобладали устойчивые антиполицейские настроения» («Очерки истории органов внутренних дел Российского государства». В.А. Дёмин, В.Е. Иванов, А.В. Лучинин, В.П. Ляушин)
Исключение делалось лишь для работников сыскной полиции.
Прежние сыскные отделения были переименованы в УГОЛОВНО-РОЗЫСКНУЮ ПОЛИЦИЮ. Вот её (а никакой не МУС и не МУСиР) и возглавил бывший коллежский советник (что соответствовало чину полковника) Карл Петрович Маршалк, долгое время работавший с самим Аркадием Францевичем Кошко.
Далее. По поводу того, что большевики оставили на местах весь штат московского сыскного отделения. Не всё так просто.
Снова определимся с МУСом и «мусями». Мы уже убедились, что со всякими упоминаниями «сыска» разобралось ещё Временное правительство. Не собирались возвращаться к «сыску» и большевики. 5 октября 1918 года НКВД утверждает «Положение об организации отделов уголовного розыска». В соответствии с ним органы уголовного розыска учреждались в городах РСФСР не менее 45 тысяч человек «для охраны революционного порядка путём негласного расследования преступлений уголовного характера и борьбы с бандитизмом».
Карл Маршалк возглавил теперь уже уголовно-розыскную милицию Москвы. Но после развёрнутого в стране «красного террора», опасаясь за свою жизнь, в конце 1918 года Карл Петрович во время служебной командировки в Петроград бежал на Запад и обосновался в Берлине.
Да, старые спецы делали заявления о готовности сотрудничать с новым руководством страны – как в Москве, так и в Питере, и в других крупных городах, находившихся под властью большевиков. Например, 2 ноября 1917 года в Управлении уголовного розыска Петрограда состоялось собрание оперативного состава (разумеется, из числа старорежимных «спецов»), где обсуждался вопрос о работе в новых условиях. Вот резолюция собрания:
«. Имея в виду, что служащие уголовного розыска по своему призванию имеют своей задачей и обязанностью лишь борьбу с уголовной преступностью, что учреждение это беспартийно и помогает всякому пострадавшему и работа его не приостанавливалась при всех сменах правительственной власти, несмотря на двукратный разгром управления заинтересованными уголовными преступниками, общее собрание постановило продолжить свою уголовно-розыскную работу при существующей в данный момент власти и исполнять свой тяжёлый гражданский служебный долг перед населением Петрограда по борьбе со всевозрастающей уголовной преступностью».
Однако новой власти не нужна была вызывающая беспартийность прежних сыщиков. Оскорбительной для большевиков смотрелась подозрительная формулировка по поводу СУЩЕСТВУЮЩЕЙ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ власти и исполнения долга не перед ней, а перед НАСЕЛЕНИЕМ.
В общем, после создания МУРа начинается откровенная травля «бывших». В октябре 1918 года Петроградский отдел уголовного розыска обращается ко всем местным Советам:
«Дело уголовного розыска в Российской Федеративной Республике, бывшее при царском режиме в суровых тисках жандармерии и полиции, конечно, не могло быть поставлено на ту желанную высоту, на которой должна находиться эта в высшей степени важная для всякого цивилизованного государства деятельность.
Настало время поставить дело сыска на научную высоту и создать кадры действительно опытных сотрудников, научных специалистов.
В наследие от проклятого царского режима у нас остался полуразрушенный, никуда не годный сыскной аппарат с сотрудниками, на которых большей частью широкие слои населения смотрели (и часто справедливо) как на элементы сомнительной нравственности, обделывающие свои личные дела с преступным миром. Такое положение терпимо дальше быть не может. ».
Бывшие сотрудники уголовного сыска ПО ВСЕЙ СТРАНЕ были лишены гражданских прав. Их категорически запрещалось привлекать к деятельности новой, рабоче-крестьянской правоохранительной системы.
Правда, нередко запрет на привлечение старых сыскарей на местах нарушался: в Петроградском уголовном розыске, например, работало более сотни старых «спецов». Из них была создана специальная оперативная группа, занимавшаяся разработкой тактики борьбы с профессиональной преступностью. Более того: было создано научно-справочное, регистрационное и дактилоскопическое бюро, которое возглавлял специалист сыска с дореволюционным стажем Алексей Андреевич Сальков. Бюро имело прекрасную фотолабораторию, кабинет научно-судебной экспертизы, разрабатывало методы розыска преступников и опознания убитых уголовников по татуировкам. Но всё это делалось на свой страх и риск.
К чему такой глубокий экскурс в историю? Да к тому, чтобы стало ясно: слово «мусор» в смысле «сотрудник уголовного сыска, розыска» не могло появиться после революции от аббревиатуры МУС. Потому как самой такой аббревиатуры НЕ БЫЛО.
Увы, и здесь возникает ряд сомнений.
Первое то же, что и по отношению к еврейскому «мосеру»-«мусеру»: ДО РЕВОЛЮЦИИ этого слова не зафиксировано.
Однако специально оговариваюсь – «как правило». Потому что сокращения, аббревиатуры всё же встречались. В том числе и для обозначения правоохранительных органов. Например, такая неблагозвучная аббревиатура, как Ж.П.У. До нас дошёл, например, значок 9858 «Кременчугское Ж.П.У.Ж.Д.» – то есть жандармско-полицейское управление железной дороги.
Ну вот видите! – воскликнет читатель. Если было Ж.П.У., почему не могло быть М.У.С.? Да по одной простой причине: жандармско-полицейское управление было ОФИЦИАЛЬНЫМ УЧРЕЖДЕНИЕМ, а вот Московский уголовный сыск ОФИЦИАЛЬНО не существовал! Официально существовали сыскные отделения полиции. То есть если бы их и сокращали, то вышел бы С.У.П.
Кстати, заметим любопытный факт. Если, по мнению горе-«исследователей», до революции из мифического сокращения МУС появился «мусор», то почему же столь острая на язык шпана не «обыграла» аббревиатуру Ж.П.У., куда более известную? Во всяком случае, о ней мы имеем совершенно определённые МАТЕРИАЛЬНЫЕ свидетельства. «Жэпэушник» или «жопушник» звучит куда оскорбительнее, нежели «мусор». Однако, думается, как раз из-за непопулярности аббревиатур в императорской России малограмотный уголовный люд не обращал на них вообще никакого внимания.
На сегодня наиболее разумно предположение о том, что слово действительно имеет еврейские корни, где «мусер» означает доносчика. Но заимствование произошло не ранее середины 1920-х годов. Именно в 20-е годы прошлого века происходит массовый исход местечковых евреев в Центральную Россию в результате отмены так называемой «черты осёдлости». Этому способствовало также то, что в среде большевистского руководства значительную часть (если не большинство) составляли именно евреи.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
значок Мiнiстэрства Унутраных Спрау Республики Беларуси.